Шпион. Последний из могикан - Страница 229

229

— Что это значит? — изумился Дункан, бледнея и оглядываясь вокруг, словно из боязни, что кусты и листья вот-вот выдадут какую-то страшную тайну.

— А то, что путешествие паше подходит к концу и мы находимся в стране врагов, — ответил разведчик. — Если бы за Магуа гнались, а у девушек не было лошадей и они не могли поспевать за отрядом, мерзавец, не задумываясь, снял бы с них скальпы. Но когда неприятель не идет за ним по пятам, а в его распоряжении такие отличные кони, он не тронет и волоска на голове пленниц. Я знаю, о чем вы подумали, и позор тем белым, которые внушили вам подобные мысли. Кто полагает, что туземец, будь то даже минг, способен опозорить женщину, тот не знает ни индейцев, ни законов леса: в самом худшем случае краснокожий лишь убьет ее ударом томагавка. Полно, полно, успокойтесь! Я слышал, что французские индейцы отправились в здешние горы охотиться на лося, и мы, как видно, приближаемся к их лагерю. Почему бы им не поохотиться? Каждый день, утром и вечером, по этим горам разносится выстрел пушки в Тайе, так как французы прокладывают сейчас новую линию укреплений между Канадой и владениями нашего короля. Лошади, правда, здесь, но гуроны ушли. Давайте же поищем дорогу, по которой они отправились.

Соколиный Глаз и могикане всерьез принялись за дело. Они очертили круг с диаметром в добрую сотню футов, и каждый принялся обследовать один из сегментов. Обследование оказалось, однако, безрезультатным. Следов было много, но все они, по-видимости, были оставлены людьми, бродившими на этом месте без всякого намерения удалиться отсюда. Разведчик и его друзья вновь обошли стоянку, медленно следуя один за другим, пока еще раз не очутились в центре, зная не больше, чем знали раньше.

— Что за дьявольщина! — воскликнул Соколиный Глаз, перехватив разочарованные взгляды своих помощников. — Мы должны разгадать эту уловку, сагамор. Начнем от ручья и осмотрим местность дюйм за дюймом. Нет, гурон не будет у меня хвастаться перед своим племенем, что нога его не оставляет следов!

Подавая пример сотоварищам, разведчик с удвоенным рвением приступил к поискам. Ни один листок не остался нетронутым. Был поднят весь валежник, сдвинуты все камни: индейцы, прибегая к военной хитрости, нередко прикрывают этими предметами отпечатки своих шагов. Тем не менее все усилия оказались тщетны. Наконец Ункас, которому проворство позволило закончить работу раньше остальных, принялся заваливать землей мутный ручеек, вытекавший из главного ручья, и скоро отвел воду в сторону. Как только русло выше запруды обнажилось, молодой воин нагнулся и всмотрелся в него своими зоркими, проницательными глазами. Восторженный крик тотчас же возвестил об успехе юноши. Путники сгрудились вокруг него, и могиканин показал им отпечаток мокасина на влажной наносной земле.

— Мальчик станет гордостью своего племени и бельмом на глазу у гуронов! — объявил Соколиный Глаз, глядя на след с таким же восхищением, с каким естествоиспытатель взирал бы на бивень мамонта или ребро мастодонта. — Но это не след индейца: нога слишком опирается на пятку, и носок слишком ровен, словно француз-танцор выкаблучивался здесь перед соплеменниками! Беги-ка назад, Ункас, да притащи сюда мерку ноги певца. Ты найдешь прекрасный след его напротив вон той скалы, как раз у подошвы холма.

Пока молодой могиканин исполнял поручение, разведчик и Чингачгук продолжали внимательно исследовать найденный отпечаток. Мерка совпала, и Соколиный Глаз решительно объявил, что это след ноги Давида, которого еще раз принудили сменить башмаки на мокасины.

— Теперь вся история ясна для меня так, как если бы я воочию видел проделки Лисицы, — добавил он. — Поскольку главные приметы певца — это глотка и ноги, его пустили первым, а остальные пошли за ним, стараясь ступать в его следы.

— Однако, — вскричал Дункан, — я не вижу…

— Следов нежных девушек, — докончил за него разведчик. — Негодяй умудрился каким-то образом нести их, пока не уверился, что сбил погоню со следа. Клянусь жизнью, через несколько десятков футов мы вновь обнаружим отпечатки их прелестных маленьких ножек.

Отряд двинулся вдоль ручейка, не отрывая тревожных взглядов от следа размеренных шагов. Вода скоро вернулась в старое русло, но разведчик, всматриваясь в землю по обеим сторонам ручейка, вел спутников вперед: теперь он знал, что следы оставлены на дне. Так они прошли более полумили, пока ручеек, обогнув большую нагую скалу, не заструился у самого ее подножия. Здесь путники остановились, чтобы удостовериться, вышел гурон из воды или нет.

Это было счастливое решение. Проворный и неутомимый Ункас вскоре нашел отпечаток ноги на клочке мха, куда, по всей видимости, нечаянно ступил один из индейцев. Молодой могиканин двинулся в направлении, подсказанном ему примятым мхом, углубился в чащу и напал там на след, не менее отчетливый и свежий, нежели тот, что привел их к роднику. Новый громкий крик возвестил путникам об успехе Ункаса и разом положил конец поискам.

— А фокус-то придуман со всей индейской изобретательностью! — одобрил разведчик, когда все собрались вокруг Ункаса. — И, разумеется, любой белый попался бы на эту удочку.

— Что же мы мешкаем? — спросил Хейуорд.

— Легче, легче! Дорога нам известна; но в положение вещей надо все-таки вникнуть поосновательнее. Так требует мой учебник, майор, а кто пренебрегает этой книгой, того даже рука провидения наставит не лучше, чем вздорная баба ленивого мальчишку. Мне ясно все, кроме одного: каким образом мошенник сумел переправить девушек по этому незримому следу? Заставить их брести по воде — на это не хватило бы духу даже у гурона.

229