Шпион. Последний из могикан - Страница 254

254

Туземный воин не носит никаких доспехов и сражается в той же одежде, в какой спит. Поэтому не успел раздаться сигнал тревоги, как двести человек были уже на ногах, готовые к погоне или к бою — в зависимости от того, что от них потребуется. Весть о бегстве пленника разнеслась почти мгновенно, и все племя сгрудилось вокруг хижины совета, нетерпеливо ожидая распоряжений вождей. Сейчас, когда от последних требовалась вся их мудрость, они вряд ли могли обойтись без хитрого Магуа. Имя его полетело из уст в уста, и все оглядывались, удивляясь, куда он запропастился. Наконец к нему в хижину отправили гонцов с требованием немедленно явиться.

Тем временем наиболее проворные и сметливые из молодых воинов получили приказ обойти прогалину, держась под прикрытием леса, и проверить, не замышляют ли недоброе их соседи-делавары.

Женщины и дети метались взад и вперед, все становище было охвачено неописуемым смятением. Однако мало-помалу порядок начал восстанавливаться, и через несколько минут старейшие и наиболее влиятельные вожди уже собрались в хижине совета.

Вскоре шум голосов возвестил о приближении небольшого отряда; теперь можно было ожидать сведений, проливающих свет на загадочный побег. Толпа расступилась, и в хижину ввалилась кучка воинов, неся на руках злополучного колдуна, которого разведчик так долго продержал в прискорбной неволе.

Хотя гуроны по-разному относились к этому человеку — одни считали его обманщиком, другие слепо верили в его могущество, сейчас все они без исключения слушали знахаря с глубочайшим вниманием. Когда он закончил свой краткий рассказ, вперед выступил отец больной женщины и, в свой черед, сжато и кратко поведал то, что было известно ему. Два эти рассказа направили по нужному руслу дальнейшие поиски, которые велись теперь с осмотрительностью и хитростью, столь свойственными дикарям.

Гуроны даже не подумали броситься всей толпой к пещере, а, выбрав десять самых умных и смелых вождей, поручили им осмотреть ее. Времени терять было нельзя, и выбранные воины тут же молча покинули хижину. У входа в пещеру младшие вожди пропустили вперед старших, и все двинулись в глубь темной низкой галереи с твердостью истинных бойцов, готовых пожертвовать собой ради общего блага, хотя втайне побаивались той неведомой силы, с какой им предстояло встретиться.

В первом помещении пещеры по-прежнему царили мрак и безмолвие. Женщина лежала там же и в той же позе, хотя среди присутствующих были люди, совсем недавно уверявшие, будто ее на их глазах унес в лес «врачеватель бледнолицых». При виде столь явного и неоспоримого доказательства того, что история, поведанная отцом больной, оказалась небылицей, на него устремились все взгляды. Раздраженный этим немым обвинением и в глубине души смущенный таким необъяснимым обстоятельством, вождь подошел к постели, наклонился и недоверчиво посмотрел дочери в лицо, как будто все еще сомневаясь, она ли это. Женщина была мертва.

На мгновение естественное чувство скорби заглушило в старом воине все остальные, и он сокрушенно закрыл глаза рукой. Затем, овладев собою, оглянулся, указал на труп и воскликнул:

— Жена моего молодого воина покинула нас! Великий дух разгневан на своих детей!

Печальная весть была встречена торжественным молчанием. После короткой паузы один из самых старых индейцев хотел было заговорить, как вдруг из соседнего помещения, прямо под ноги гуронам, выкатился какой-то темный предмет. Не зная, с чем им придется иметь дело, краснокожие отшатнулись и растерянно таращили глаза, пока неведомое существо не остановилось под слабым лучом света, где, отчаянно извиваясь, приподняло голову и явило взорам искаженное, но по-прежнему свирепое и угрюмое лицо Магуа. За этим открытием последовал единодушный громкий крик изумления.

Однако, едва гуроны уяснили себе истинное положение Хитрой Лисицы, в воздухе сверкнули ножи, и вождь был мгновенно освобожден от пут и кляпа во рту. Магуа встал и встряхнулся, как лев, покидающий логово. С уст его не сорвалось ни слова, только рука судорожно сжимала рукоятку ножа да прищуренные глаза пытливо всматривались в лица присутствующих, словно он искал, на ком бы выместить злобу.

К счастью для Ункаса, разведчика и даже Давида, Магуа не мог в эту минуту дотянуться до них, потому что даже стремление насладиться утонченной жестокостью не отсрочило бы сейчас их смерти — они пали бы под ударами дикаря, буквально задыхавшегося от беспредельной ярости. Но, видя вокруг лишь лица друзей, он заскрежетал зубами и смирил свой гнев за неимением жертвы, на которую мог бы обрушить его. Состояние Магуа не ускользнуло от взоров присутствующих, и, опасаясь еще больше раздражить вождя, без того уже дошедшего до бешенства, несколько минут никто не произносил ни слова. Лишь когда прошло достаточное время, старейший из вождей отважился заговорить:

— Мой друг встретил врага. Скажи, где он, и гуроны отомстят ему.

— Пусть делавар умрет! — загремел Магуа.

Вновь воцарилось долгое выразительное молчание, которое, как и прежде, с надлежащей осторожностью прервал все тот же вождь:

— У могиканина быстрые ноги и длинный прыжок, но мои воины идут по его следу.

— Он убежал? — спросил Магуа сдавленным гортанным голосом, словно исходившим из самых сокровенных глубин его существа.

— Злой дух появился среди нас, и делавар сумел ослепить наши глаза.

— Злой дух! — с горечью передразнил Магуа. — Этот дух лишил жизни многих гуронов, убил моих молодых воинов у водопада, снял с них скальпы у целебного источника, а теперь связал руки Хитрой Лисице.

254